Палящее солнце заставило меня открыть глаза и тут же зажмурить их от ярких его лучей. Не открывая глаз, я попыталась перевернуться, но все тело пронизала жуткая боль, заставившая меня снова рухнуть на спину. Отдышавшись, я попыталась восстановить в памяти события, что предшествовали моему состоянию. Мысли отказывались упорядочиваться, так что, полежав еще некоторое время, я снова открыла глаза. Надо мной было голубое небо с редкими облаками и ярко светило солнце. Повернув голову, я увидела зеленые луга, простирающиеся до самого горизонта, на линии которого виднелись далекие горы. Собрав всю волю и силы, я все же приподнялась с травы, на которой лежала. Вокруг меня было еще несколько дренеев, лежавших совершенно неподвижно и многие из них были в синей крови. Взглянув на них, я сразу все вспомнила. Жестокую битву и наше полнейшее и неизбежное поражение... Скалясь и рыча от боли, я подползла к ближайшему дренею, лежащему навзничь. Он был жив, но спал беспробудным сном. Убедившись, что остальные тоже просто спят, я доползла до растущего рядом толстого кривого дерева и прислонилась к нему спиной, задыхаясь и кашляя кровью. Моя нога была перевязана рваным тряпьем, а на руке рана затянулась сама и сейчас представляла собой жуткое зрелище. Болело все тело, так что я не могла определить, сломано ли еще что-нибудь. Недалеко зашуршала трава — один из выживших приподнялся и теперь, точно так же как я некоторое время назад, соображал, что же происходит. У меня не получилось произнести ни звука, чтобы окликнуть его, но он пришел в себя гораздо быстрее и, вскочив на ноги, тоже бросился проверять остальных. Затем заметил меня и встал рядом на одно колено, заглядывая в глаза, в которых читалось бесконечное сострадание и еще более бесконечная тоска. - Как ты? - Спросил он, оглядывая меня. Я попыталась ответить, но из груди вырвался только хрип и кровавый кашель. Он обеспокоенно положил руку на мою голову и заставил лечь на землю. Затем снова вскочил на ноги и вскоре принес откуда-то горько пахнущие листья, которые бесцеремонно запихнул мне в рот. На вкус они были еще хуже, чем пахли, но проглотив их, по моему телу разлилось тепло, и я провалилась в забытье. Следующие несколько дней, а может и недель, я помню очень смутно, меня все время куда-то несли по ночам, а днем устраивали привал в тени какого-нибудь дерева или пещере, попавшейся по пути. Все это время мы продвигались по Награнду, но мне было неизвестно - куда и что нас там ждет. Нас становилось все меньше, умерших в пути наскоро закапывали или просто хоронили под камнями, и с каждым днем, с каждым погибшим, все меньше оставалось надежды в глазах здоровых дренеев. Но они продолжали тащить на себе таких тяжело раненных, как я, не смотря на все протесты и мольбы оставить и идти дальше без такой обузы. Мне не становилось лучше, и через какое-то время стало совершенно все равно, что будет дальше. Каждый день, помимо еды, меня насильно кормили горькими листьями, притупляющими боль и затуманивающими разум. Из коротких разговоров в моменты прояснения рассудка, я поняла, что Свет оставил дренеев, сколько они не пытались, они не могут достучаться до него. В последнюю из тех звездных ночей, в которые я была в сознании, наш отряд что-то заметил и стоял, приготовившись к драке с оружием наголо, замкнув в круг раненых. Кто-то приближался, шурша травой и распугивая ночных насекомых. Он совершенно не скрывался и шел целенаправленно - прямиком к нам. Я услышала скрип растягиваемой тетивы и тяжелое дыхание стоящих вокруг, когда шуршание травы послышалось совсем рядом с нашей стоянкой. - Опустите оружие! - Раздался сильный звучный голос, который принадлежал явно не орку. Из ночной мглы появилась рослая фигура дренея, идущего с распростертыми руками. - Меня зовут Отонбу. Вам больше нечего бояться.
Мы оказались в месте под скалой, заставленном наспех сооруженными палатками, меж которых горели костры и вкусно пахло. Тут и там сновало множество дренеев, занятых помощью раненым. Наш отряд встречали обеспокоенные взгляды, встречались даже ободряющие улыбки. Я закрыла глаза, глубоко вздохнув: как было бы хорошо, если бы мои родители были здесь... В этом лагере мне, наконец, стало лучше и меня перестали кормить горькой травой, так что я могла более менее воспринимать происходящее вокруг. Все стоящие на ногах были в постоянных заботах, раненых было очень много и каждый день приходилось хоронить тех, кто не выдержал. Но моих родителей тут не было. После нас больше никто не пришел в этот лагерь, но и мне не пришлось очень долго задержаться здесь. Следопыты предупредили, что рядом рыщут орки, и такому скоплению дренеев опасно оставаться в лагере. Меня и многих других разделили на небольшие группы и вскоре мы отправились в болота, куда, по слухам, орки никогда не добирались. Там, на месте дренейского святилища, было основано поселение для беженцев, куда мы теперь и отправлялись. Я все еще не могла передвигаться самостоятельно, поэтому меня посадили верхом на одно из странных рогатых животных с коротким хвостом и мощными длинными ногами с раздвоенными копытами - таких я прежде не встречала. На элекках сейчас было опасно передвигаться из-за их роста, поэтому этих животных, названных талбуками, ловили и опаивали каким-то отваром, чтобы не брыкались и не пытались убежать, а затем перевозили на них грузы. Наша группа в сопровождении молодого дренея-следопыта по имени Джоэль, так же передвигалась по ночам, опасаясь оркских отрядов, но к счастью они нам ни разу не встретились и довольно скоро мы подошли к горам, за которыми лежали болота. - Животных придется отпустить, - сказал Джоэль, помогая мне слезть с талбука. - Сможешь идти? Сделав пару неуверенных шагов и стараясь не морщиться от боли в ноге и груди, я кивнула. Следопыт посмотрел на скалы, нависающие над нами. - Сейчас привал, отдыхайте... После обеда отправляемся... Ночью идти в горы опасно.
...Камень под моим копытом раскрошился, я стала скользить вниз, отчаянно хватаясь за уступы руками. Боль уже не имела значения, за последнее время у меня было много практики не обращать на нее внимания в опасных ситуациях. Но тело все равно подводило... Джоэль в очередной раз поймал меня и поставил в безопасное, устойчивое место, покачав головой. Затем ладонью вытер слезы с моих глаз, брызнувшие от напряжения, вздохнул и резким движением сильных рук схватил и забросил себе на плечо, от чего у меня перехватило дыхание, и я на миг провалилась во тьму. По горам мы продвигались очень медленно, и я прекрасно сознавала, что только из-за меня. Но всякий раз, встречаясь взглядами со спутниками, фраза "Оставьте меня здесь" застревала у меня в горле. Они понимали мои терзания, и всячески подбадривали и улыбались, хотя на душе у них тоже было тяжело. Через день утомительного путешествия с недолгой остановкой на сон и еду, далеко внизу открылся потрясающий вид на болото: гигантские грибы, тонувшие в синей дымке, простирались насколько хватало взгляда от подножия гор до самого горизонта. Я долго стояла на уступе, глядя вниз, и думала о родителях, детстве и Каграше. Мои размышления прервал Джоэль, подойдя сзади и мягко оттолкнув от края уступа. - Не стоит тут стоять, - подмигнул он мне. На спуск ушло еще два дня, Джоэль сначала помогал спускаться всем остальным, затем возвращался и тащил вниз меня. Я, после того как пару раз чуть не рухнула вниз и не утащила за собой других, прекратила попытки спускаться сама. Но и это испытание скоро было позади и мы оказались на земле. Точнее, земли там не было и в помине, только мутная вода и моховые кочки, да причудливые растения, торчащие тут и там. И грибы. Огромные синеватые грибы, нижняя сторона шляпок которых излучала слабый свет. Солнца здесь совершенно не было видно из-за синей дымки, сгущающейся над головой, но света от растений и грибов вполне хватало для передвижения. Джоэль приложил палец к губам: - Не шумите. Здесь очень много различных тварей, которым все равно чем питаться, грибами или зазевавшимися дренеями. Под моим копытом хлюпнула вода и мне показалось, что этот звук разнесся по всей грибной роще. Тут же рядом что-то застрекотало и затрещало. Следопыт сделал знак рукой, чтобы все следовали за ним. - Здесь будет всего пара мест для привала, так что соберитесь... Путь еще долог и опасен. Сейчас идем до тех пор, пока вы сможете это делать. Старайтесь ступать по мху... Опасайтесь темной воды - обычно это трясина. Дренеи поджали губы и все разом обернулись ко мне. Мне ничего не оставалось, как заявить, что я пойду со всеми на равных и нести меня не нужно. Но моих сил хватило всего, как мне показалось, на несколько часов, затем ноги подкосились и я упала в болотную жижу с кочки. Сразу несколько рук вытащили меня и другой дреней, видя, что Джоэль и так истощен, подхватил на руки. - Осталось немого, - следопыт вздохнул, и продолжил путь. Вскоре впереди и вправду открылся небольшой клочок твердой земли, обильно поросший болотными растениями. Здесь мы и устроили долгожданный привал, наскоро перекусив припасами, что подходили к концу, но следопыт заверил, что их должно хватить до самого поселения. Костер здесь было разводить опасно, да и не из чего, все было пропитано влагой, поэтому мы старались согреться теплом своих тел. Но от холода это мало помогало, и долго поспать никому не удалось, так что скоро мы снова шли по колено в мутной воде, замирая от каждого странного звука. А звуков здесь было множество - болото жило своей жизнью, не обращая внимания на нескольких изможденных путников; по крайней мере, нам везло в начале. Джоэль, идущий впереди, вдруг остановился и обернулся к нам, приложив палец к губам и округлив глаза. Мы замерли, вслушиваясь и озираясь по сторонам. Видимо, наступал вечер, и даже светящимся шляпкам грибов не под силу было сопротивляться наступающей сизой мгле, так что мы ничего не увидели. Зато был отчетливо слышен стрекочущий звук, который выбивался из общей и уже ставшей привычной гаммы звуков болота. Джоэль сделал всем знак не шевелиться, а сам, мягко ступая, пошел на звук. Дренеи переглянулись, но пойти за ним никто не решился, все они так и остались стоять, сверкая глазами в сгущающейся тьме. Я бессильно опустилась в мягкий мох, прикрыв глаза. У меня было лишь одно желание: уснуть прямо здесь и больше не чувствовать жуткой боли, которую приходилось постоянно терпеть уже много дней. Джоэль не заставил себя долго ждать, он появился так же бесшумно, как и исчез, и взгляд его не предвещал ничего хорошего. - Нужно бежать. Кто-то поднял меня на ноги, закинул на плечо и через мгновение мы уже неслись вслед за следопытом прочь от этого места. Впрочем, это продолжалось недолго, потому что мы выбежали к воде и дальше бежать было некуда. Джоэль как-то странно посмотрел на нас, видимо он не ожидал этого. - Мы заблудились? - спросил кто-то еле слышно. - Я не знаю. - Молодой следопыт был растерян и озадаченно взирал на воду. - Может быть просто его раньше не было здесь... Придется обойти. Надеюсь, озеро небольшое... Рядом раздался всплеск воды, заставивший всех замереть и насторожиться. Я все еще висела на плече одного из дренеев, похлопала ему по спине, прося отпустить. Но он будто даже и не заметил этого, неотрывно следя за водой. Плеск повторился и по воде разошлись круги, а в следующее мгновение мы увидели, как что-то странное и огромное выбирается на берег, угрожающе рыча. Дренеи, не сговариваясь, взяли на изготовку свое оружие, а меня просто сбросили в мох. Подняв голову, я смогла разглядеть чудовище: огромное чешуйчатое тело, отражающее блики света от окружающих нас грибов, мощные лапы с внушительными когтями и три, не прекращающих рычать и скалить длинные острые зубы, головы. Оно медленно выходило из воды, явно собираясь сегодня хорошо поужинать. Джоэль не стал медлить и выпустил стрелу из своего лука прямо промеж глаз средней головы существа. Оно дико взревело и бросилось на дренеев. Я могла только беспомощно наблюдать за схваткой: дренеи действовали на удивление слаженно и четко, отпрыгивая от огромных когтей и уворачиваясь от клацающих зубов существа, они метко наносили ему сокрушительные удары. Джоэль стоял поодаль и поливал все три головы стрелами. Рядом упала одна из голов чудовища, обрызгав меня бурой кровью. Широко открытый желтый глаз с вертикальным черным зрачком, смотрящий будто прямо на меня, заставил отползти от головы подальше; и вовремя, в следующий миг на то место прыгнуло чудовище, атакуемое дренеями. Кажется оно уже сознавало, что зря затеяло охоту и отступало к воде, яростно защищаясь. Уже находясь в воде, оно яростно развернулось и огромный хвост отбросил находящихся рядом дренеев на несколько шагов. Издав яростный рев, существо ушло под воду, ставшую еще темнее от его крови. - Никто не ранен? - осведомился Джоэль, глядя на тяжело дышащих спутников, выбирающихся из мха. - Где Нарнаа? - Тут я. - Откликнулась я из мха, пытаясь встать на ноги. - Хорошо, все живы, теперь уходим. Нельзя здесь оставаться. - Он помог мне встать и поддерживая под руку, повел вдоль берега. Озеро оказалось большим, и у нас ушло много времени на его обход. Когда мы остановились на ночлег, несколько раз за ночь приходилось отбивать атаки огромных насекомых, но на этот раз без жертв не обошлось. Одного из дренеев достало ядовитое жало насекомого, он упал и больше не приходил в себя. Наше продвижение замедлилось еще больше, пришлось соорудить что-то наподобие саней из наших плащей и растущих здесь подходящих растений и тащить дренея на них. Я шла сама, прикладывая неимоверные усилия, чтобы не сдаться и не показать спутникам насколько мне тяжело. Припасы кончались и мы растягивали их, потому что ни съедобных растений, ни животных, пригодных в пищу, по пути нам не попадалось. Но Джоэль с каждым часом выглядел все бодрее и мы догадались, что наша цель уже близко. При всем желании это убежище нельзя было обнаружить с земли. Оно находилось на шляпке гигантского гриба, и это было наилучшей защитой в здешних местах. Нас уже ждали: другие группы дренеев из лагеря в Награнде прибыли много раньше, и на наши поиски уже собирались отправлять следопытов. Меня сразу же определили к лекарям, и я, только добравшись до мягкой лежанки, забылась глубоким сном, предоставив им полную свободу действий над моим телом.
5.
Мне снилась моя прежняя беззаботная жизнь в Телморе и мама, тихо что-то напевающая. Я открыла глаза и некоторое время не могла понять, где нахожусь. Все тело почему-то жутко болело и вокруг был полумрак, а рядом на полу сидела дренейка, ее лицо было не разглядеть в темном помещении, но она тихо пела маминым голосом. - Мам... Что случилось? Где мы? Дренейка замолчала и склонилась надо мной. Я могла разглядеть, что она улыбается. - Все хорошо, Нарнаа. Все хорошо... - Она обняла меня и я почувствовала на своей щеке что-то теплое и мокрое. - Мне такой сон ужасный снился... Там были ор... - я замолчала, перед глазами проносились события одно ужаснее другого, и я с ужасом осознала, что сном был как раз Телмор... - Мама?! - Я вскинула руки и схватила дренейку за плечи. Это действительно была она. - Я думала... - Слезы душили меня, не давая говорить. Просто улыбнувшись, я прижалась к ней, до сих пор не веря. Все остальное было совершенно не важно теперь. Даже спустя несколько дней, она мне не рассказала, как выбралась из Шаттрата, а на вопрос об отце лишь грустно улыбнулась. Она вообще очень мало разговаривала, но зато часто тихо напевала, сидя у моей лежанки, пока я спала. Ее лицо осунулось, а фигура из прежней статной и сильной стала поникшей и будто уменьшившейся в размерах. Не смотря на постоянную блуждающую улыбку на лице, мама выглядела ужасно. Но она не желала делиться своим горем даже со мной, и вскоре я решила оставить ее в покое и не донимать расспросами и разговорами. Ей просто хотелось, чтобы я была рядом, и я давала ей это. Через какое-то время я полностью поправилась и стала ходить на охоту с Джоэлем и Кейлааром - еще одним молодым следопытом, отличающимся веселым нравом и оптимистичным взглядом на все происходящее. Находясь с ними, забывалось все случившееся в последнее время, и я чувствовала себя вновь ребенком. Он первым приспособился ловить рыбу из небольшого озера неподалеку от Телредора - так называлось святилище, теперь ставшее убежищем на шляпке гигантского гриба - и теперь учил этому нас с Джоэлем. - Какие вы неуклюжие, дренеи. - Кейлаар держал длинную палку с острым наконечником наперевес и балансировал весь мокрый на кочке посреди озерца. Мы стояли на соседних кочках, тоже мокрые насквозь и наблюдали за ним. Кейлаар навис над поверхностью озера, пристально вглядываясь в воду. - Когда вы заметите яркие вспышки, проведите кончиком по воде, - шептал следопыт, не отрывая взгляда от воды. - Рыба подумает, что это насекомое или еще какая живность спустилась на воду, и сама придет к вам. И тут! - Он сделал резкий выпад своей палкой в воду, что-то затрещало и в следующее мгновение он вытащил свою добычу и с победным видом показал нам. А потом неосторожно подскользнулся на кочке и рухнул в воду. Нас окатило с ног до головы - он был крупным и тяжелым дренеем, и мы громко засмеялись, даже не собираясь помогать Кейлаару, не сговариваясь, решив, что это будет хорошая месть за то, что он недавно заставил нас мокнуть в озере. - Смейтесь, смейтесь, - ворча себе под нос, он вскарабкался на кочку, крепко сжимая в руке свою палку с добычей. - Я это специально сделал, чтобы вас развеселить, а то ваши скучные рожи на меня тоску наводят. Джоэль согласно покивал, а я, давясь смехом, разглядывала рыбину. Она была довольно большая, но этого явно было мало для целого убежища. Втроем мы стали проводить на охоте все больше и больше времени, правда половину этого времени мы тратили на совершенно бессмысленные вещи типа дружеской потасовки в болотной жиже или отпусканию едких шуточек в адрес друг друга. Хорошо, что нас не видел никто из обитателей убежища, такое поведение никак не соответствовало положению вещей среди нашего народа. Но нам эти вылазки были необходимы, чтобы не терять надежды и присутствия духа; только на охоте мы могли частично забыть об ужасных вещах и просто жить. Мы полностью исследовали болото вокруг Терледора и хорошо знали где, когда и на кого эффективнее всего охотиться, а так же научились избегать хищных тварей, поэтому без добычи не возвращались никогда. Однажды, вернувшись с охоты с улыбкой, не сползающей с лица, я увидела маму, бессильно лежащую на лежанке. Что-то неуловимо менялось в ее облике и силы оставляли ее. С каждым днем дренеев с похожим состоянием становилось все больше и поползли разговоры о заразном недуге. Никто не мог исцелить их, а сами они говорили, что больше не слышат Свет. Я вспомнила о тех дренеях, что вытащили меня из разрушенного Шаттрата - они тоже говорили, что Свет оставил их. Я сама никогда не умела управлять силой Света, но стоило потянуться к нему, он и сейчас отвечал мне. Теперь я старалась проводить с мамой, слабеющей на глазах, как можно больше времени, отвлекаясь лишь на сон и короткие и больше невеселые вылазки на охоту. Многие здоровые дренеи стали сторониться больных, опасаясь заразы. Я же, возможно, в силу своего юного возраста и дикой привязанности к матери, не понимала их. Вскоре стали сторониться и меня, но мне было плевать на это. Маме становилось все хуже и она теперь не пела и практически не разговаривала, часто выходя на карниз и подолгу глядя в небо. Фигура ее ссутуливалась все больше, кожа шелушилась и слезала целыми пластами, а копыта и некогда прекрасные рога растрескались. Прошло уже много времени, но она так ни разу и не поговорила со мной ни об отце, ни вообще о нашей прежней жизни. Я не знала, как ей помочь и какими словами поддержать, было невыносимо страшно ее потерять.
В то утро шел холодный дождь, и я спешила с ночной неудачной охоты, не переставая думать о маме. Когда я подошла к подножию гигантского гриба, на котором располагался Телредор, то увидела там фигуру, сидящую прямо на мокрой хлипкой почве, прислонившись к огромной ножке спиной. Судя по всему, это был один из "зараженных". Я острожно подошла к дренею, а точнее дренейке, пытаясь разглядеть ее в предрассветной мгле. - Нарнаа... - позвала она тихим слабым голосом. - Мам? Что ты тут делаешь? Ее плечи затряслись, она беззвучно плакала. Я обняла ее и подняла с земли. - Нас прогонят... - ее голос дрожал и слова терялись во всхлипываниях. - Кто прогонит? Кого - вас? - Нас... - она отстранила меня и показала на свое изуродованное тело. Я знала, что многие "незатронутые" уже не считают "зараженных" своими братьями по крови. Конечно, были и такие как я, чьего друга или родственника постигла эта участь, но все они боялись заразиться, боялись, что Свет тоже оставит их. Я тоже... но любовь к матери была сильнее. - Крокалы. Так они нас назвали. Я слышала разговор... Скоро они нас прогонят, вот увидишь. Спустя всего несколько дней крокалов собрали на площади посреди Телредора и один из жрецов, на которого возложили обязанности главного в поселении со скорбным видом произнес: - Мы долго не могли придти к единому мнению и принять это непростое решение. - Он поднял руку, призывая всех к молчанию, когда среди крокалов поднялся неодобрительный гул. - Оно окончательно и не подлежит пересмотрению... Мы не можем излечить вас и... Дренеи, крокалы, стояли глядя прямо в глаза жрецу. Я стояла рядом и понимала как их чувства, так и чувства "незатронутых". Но крокалы вряд ли понимали или хотели понять дренеев... Странная болезнь изуродовала не только их тела, но так же искорежила души и разум. Но все же они не стали сопротивляться и приняли это решение еще до того, как оно было объявлено и теперь просто слушали, как это скажет жрец. - ... Во имя выживания нашей расы, во имя безопасности, будет лучше, если вы будете жить все в месте... но отдельно от нас. - Эту фразу жрец буквально выдавил из себя, а затем сразу же более громким и будто извиняющимся голосом быстро заговорил: - Мы поможем вам обустроиться и наладить жизнь. Экспедиция вскоре будет собрана и они проводят вас в ваше новое убежище и помогут в первое время. Те, кто добровольно желает отправиться с ними, найдите меня после собрания. И да прибудет Свет с вами. На площади повисла мертвая тишина, в которой слово "Свет" гулко отразилось от самого тяжелого воздуха и, казалось, осязаемо висело над нами еще несколько мгновений. Жрец бросил быстрый взгляд на толпу, затем ушел с площади в тень одной из ниш, вырезанных в шляпке гриба-убежища. Я чуть сжала плечо мамы, потерянно опустившей голову, и уверенной походкой отправилась сообщить о том, что иду с крокалами. По пути натолкнулась на Джоэля, который тоже куда-то спешил и чуть не сбил меня с ног. - Нарнаа... Прости. - Он бросил взгляд на нишу, где несколько минут назад скрылся глава поселения, и которую, кажется, каждый "незатронутый" старался обойти как можно дальше. - Ты хочешь отправиться добровольцем в экспедицию с ними? Я зло глянула на него. Мы уже давно не общались, к сожалению, Джоэль и Кейлаар были из тех, кто предпочитал держаться подальше от крокалов и избегать тех, кто с ними близко общается. То есть меня. - Нет. Он искренне недоуменно посмотрел на меня. - Я ухожу с ними. - Закончив фразу, я посмотрела ему прямо в глаза. Следопыт не выдержал взгляда и отвел глаза. - Не буду говорить, что понимаю тебя... - он помолчал, я решила, что он подбирает ненужные слова поддержки, обошла его, чтобы продолжить свой путь, но он схватил меня за руку, впрочем, тут же отпустил. Когда я повернулась, вопросительно глядя на него, быстро сказал: - Мне некого и нечего терять. Все уже потеряно. Так что, я отправлюсь добровольцем в экспедицию. Теперь был мой черед недоуменно смотреть на него. Я кивнула, ничего не сказав, и мы вместе отправились к жрецу. - И это все? - Жрец посмотрел на прибывших тяжелым взглядом. В комнате, кроме нас, было всего двое добровольцев, у дренейки с грустными глазами был заболевший брат, а второй дреней мне был не знаком. Жрец покачал головой: - Что ж. Думаю вы справитесь. Нарнаа, Джоэль, Руану. Это, - он кивнул на незнакомца, - Тоно. Он превосходный боец, следопыт, сейчас выполняет обязанности гонца. Он отведет вас на место, которое будет убежищем для крокалов. Когда вы почувствуете, что больше не нужны им... - при этих словах я фыркнула, глядя в пол. - Возвращайтесь. Тоно кивнул, немигающим взглядом оглядев нас троих. Его лицо совершенно не выражало никаких эмоций, и поза, в которой он стоял, тоже могла обозначать что угодно. Светлая голубая кожа его резко контрастировала с иссиня-черными волосами, собранными в тяжелый высокий хвост над острыми лобовыми пластинами, и одет он был в легкие и удобные кожаные доспехи, тускло блестевшие в свете ламп, что сильно отличало его от остальных жителей поселения. Он перевел свой немигающий взгляд на меня, заметив, что его пристально разглядывают. Наши глаза встретились и в какое-то мгновение мне показалось, что в его взгляде промелькнула безутешная боль. Он быстро глянул на жреца, склонил голову и вышел под все усиливающийся дождь. На следующий день дождь не прекратился и стало ощутимо холоднее. Но все же с исходом крокалов решено было не медлить, и вот, дюжина сломленных, но покидающих селение с поднятыми головами и взглядами, устремленными вперед, дренеев шлепала по болотной жиже. Самым первым шел Тоно — он единственный знал расположение будущего убежища крокалов, — за все время нашего путешествия не проронивший ни слова; замыкали небольшой отряд я, Джоэль и Руану — вот и вся экспедиция, которую обещали крокалам. Я старалась не смотреть им в глаза, чувствуя какую-то вину. И даже мое добровольное решение остаться с ними не помогало избавиться от щемящего чувства в сердце. Крокалам пришлось тяжелее чем нам, их тела были ослаблены болезнью, но они старались не показывать этого, проявляя какое-то детское упрямство.
6.
- Может быть, передумаешь и пойдешь с нами? - Джоэль паковал сушеную рыбу в сумку, собираясь в обратный путь. Тоно стоял поодаль с прикрытыми глазами, прислонившись к наскоро сооруженной каменной ограде убежища крокалов, в ожидании Джоэля и Руану, которая уже довольно долго ругалась со своим братом неподалеку за палатками. Кажется, она хотела последовать моему примеру. - Нет. - Я покачала головой и посмотрела в сторону. - Ты такая же упрямая, какими стали они... - Джоэль осекся, увидев мой гневный взгляд. - Если ты передумаешь... Одна ты не сможешь дойти до Телредора. - Я не передумаю. - Как знаешь. Это твоя жизнь... - Он затянул тесемки на сумке и закинул ее на спину. Улыбнулся, похлопал меня по плечу и отправился за палатки, откуда раздавался приглушенный разговор и всхлипы. Я вздохнула, глядя как он вел Руану за руку к выходу из убежища крокалов, а ее брат вышел из-за палатки и долго смотрел им в след. Загадочный Тоно отлепился от стены и медленно пошел вперед. Никто больше и не заметил их ухода, сломленые дренеи — крокалы - были заняты каждый своими делами и многие из них больше не хотели иметь ничего общего с народом, которому они некогда принадлежали; они приняли свою судьбу и решили жить дальше. По крайней мере, старались показать это. Другие же, не желали смириться и терпеть физическую и душевную боль, их часто охватывали приступы паники и безумия, которые ничем нельзя было прекратить. Пришлось взять на себя обязанности негласной старейшины в лагере, которая единственная всегда оставалась в своем рассудке, и силой поить бушующих успокаивающими отварами и пытаться вразумлять словами. Потянулись длинные дни, окутанные синим туманом, отчаянием и безумием, все больше охватывающими крокалов. Без Света многие из них потеряли цель и смысл жизни, а постоянные безуспешные попытки взывать к нему убивали их волю и здравомыслие. Был лишь один, кто сохранял хладнокровие, хотя казалось, болезнь затронула его больше, чем других. Икути был угрюм и молчалив, и когда очередного беднягу охватывал приступ паники и меня пытались обвинить во всех смертных грехах, он стоял рядом напоминая о том, что мы один народ, пусть теперь и выглядим по-разному. А еще он был единственным, с кем, помимо меня, разговаривала мама. Но если со мной она общалась лишь на бытовые темы, никогда не рассказывая о том, что с ней происходит, то с ним...
- Ей тяжело, это видно, - Возвращаясь в свою палатку с большой сумкой, набитой болотными травами, я услышала голос Икути и притаилась около входа. Он говорил медленно, будто подбирая и взвешивая каждое слово. - Она старается помочь... Но она не понимает, что с нами случилось. - Так ли это важно? Может быть Нарнаа - та единственная ниточка, которая не даст нам забыть, кто мы. - Тихий голос мамы едва можно было расслышать. - Ты видишь, что происходит... Ты чувствуешь, как временами все мысли в голове будто застилает эта... - Она тихо выругалась. - Я забываю слова. Я боюсь, что скоро совсем потеряю, все что у меня осталось — разум, память и ее... Не хочу, чтобы она видела это... Но я не могу ее прогнать. Ты сама себе противоречишь, Итаанши. Успокойся. Твоя девочка права, когда говорит, что нужно жить дальше и верить в то что мы не погибнем от этой болезни, и все когда-то образуется. Но она зря говорит о Свете. Это только злит их... Я и сам уже не верю, что он снова когда-нибудь осветит нас. Поэтому... эти слова звучат, как насмешка. Я боюсь, что может случиться трагедия. Вчера я еле удержал Эула, чтобы он не бросился на нее... - Я вспомнила вчерашний случай, когда один из сломленных дренеев носился в панике по убежищу, а я поймала его и пыталась успокоить какими-то словами о жизни и Свете, которые сейчас и сама не помню, но это мало помогало, пока не пришел Икути и не уложил Эула силой в его палатке. - Он ведь был готов "избавить крокалов от дренея в своем доме". Послышался всхлип. Я села на землю возле палатки, обхватив колени руками. - Она не уйдет, Икути. - А я и не хочу, чтобы она уходила... Я ценю ее поступок, и многие ценят, хотя не думаю, что он ради всех нас. Но... Ладно, я сам поговорю с ней. - Послышался шорох и я отпрянула от палатки, забыв о сумке. Полог у входа приподнялся и я увидела уродливо раздувшуюся руку с тремя пальцами вместо пяти, а затем показалась сутулая фигура Икути. Он чуть не запнулся о сумку с травами, поднял глаза на меня. - Я все слышала. - Сложив руки на груди, я тоже смотрела на него. - Я не уйду, мама права. Но что ты хочешь от меня? - Хочу, чтобы ты не вмешивалась. - Он распрямился, насколько позволяло это сделать его слабое тело. - Мы сами справимся со своей болезнью... А то что ты делаешь, приносит не столько пользы, сколько вреда. И кроме того... это опасно для тебя... Я кивнула, и, обойдя Икути, забралась в палатку. Мама лежала лицом вниз на лежанке, ее неестественно большие плечи вздрагивали. С этого дня я превратилась в тень убежища, которая добывала для сломленных пищу и травы для приготовления лекарств и зелий. С одной стороны с моих плеч упал огромный груз необходимости смотреть как некогда гордая и сильная раса тонет в собственном бессилии что-либо изменить, но с другой я все равно видела это, и теперь ничем не могла помочь... Мало того, моей помощи не хотели. Но зато мама стала со мной больше разговаривать, будто боялась, что без общения я сама сойду с ума.
